Очевидец событий «черного октября»: людей валили на землю и избивали ногами

фото из личного архива В. Регузова

В 1993 году в столице случилось что-то, казалось бы, невозможное, о чем тяжело вспоминать современникам и участникам тех далеких кровавых событий прямо в центре Москвы. Жирную точку в противостоянии между новым президентом Российской Федерации Борисом Ельциным и парламентом, который именовался тогда коротко и просто – Верховный Совет, - поставили вооруженные столкновения на улицах 4 октября. Причиной этих событий и тяжких последствий стал подписанный Ельциным Указ №1400 «О поэтапной конституционной реформе в Российской Федерации», которым прекращались полномочия Верховного Совета и Съезда народных депутатов. Вечером 21 сентября он объявил о своем решении по центральным телеканалам. Парламент, в ответ, оценил действия президента как антиконституционные, и через пару часов, в полночь, отстранил Ельцина от власти практически единогласно. А еще через двадцать минут, депутаты избрали на должность исполняющего обязанности президента РФ Александра Руцкого. Начало растущей волны протеста зарождалось у стен Верховного Совета – поддержать депутатов на митинг собирались простые советские граждане с разных уголков страны, и в то же время, правоохранителям дали приказ оцепить «белый дом», чтобы силой остановить деятельность сопротивлявшихся народных избранников. По большому счету, к октябрю 1993 года созрел конфликт «честной демократии» с Ельциным и его окружением. Совет поддержали 62 региона, в Москву поехали на защиту депутатов и туляки.

3 октября в Туле состоялся многочисленный митинг. В резолюции туляки поддержали Верховный Совет, многие поехали в столицу. Спустя 20 лет после трагедии, накануне годовщины, защитники Конституции встретились и почтили память погибших товарищей. Своими воспоминаниями с «КП» поделился участник тех событий, Вячелав Регузов.

22 сентября

В Москву поехали туляки – представители различных слоев общества: рабочие, журналисты, инженеры, пенсионеры, бывшие военные. Также и представители различных политических партий.

У здания Верховного Совета море людей, красных флагов и плакатов, транспарантов. Люди надеялись на восстановление Советской власти. Мы не питали особых иллюзий, но, как говорится, надежда умирает последней.

Непрерывно шел митинг. С балкона выступали депутаты, представители политических партий и движений – Руцкой, Хасбулатов, Макашов, Слободкин, Андронов и другие. Они говорили о защите Конституции, о бедственном положении народа.

У восьмого подъезда стояли туляки. К вечеру многие москвичи уходили домой, а оставшиеся ночевали у костров в глубоком бетонном колодце во дворе Верховного Совета. Кому-то удавалось переночевать в раздевалке на первом этаже. В здании отключили электричество, воду и связь. По периметру здания уже стояли солдаты внутренних войск и ОМОН.

фото из личного архива В. Регузова

Один из траснпарантов у Верховного Совета

фото из личного архива В. Регузова

Все эти дни противостояния в различных районах Москвы проходили митинги, особенно часто у метро «Баррикадная». Милиция и омоновцы из регионов, жестоко избивали людей дубинками, ногами загоняли в метро. Особенно зверствовал свердловский ОМОН. Я видел неоднократно повторявшуюся страшную картину, как людей валили на землю и били ногами, тащили в воронки и свозили в Ледовый Дворец в «Лужниках» - отделения милиции были переполнены, где также избивали.

В районе Киевского вокзала, у метро, я прикрывался от ударов дубинкой, и пьяный омоновец сломал мне кисть руки.

В этот же день Верховным Советом был сформирован добровольческий полк из трех рот. Правда, ни оружия, ни техники так и не дали. Сначала мне, бывшему матросу Северного Флота, отказали во вступлении – не было с собой паспорта. Пришлось привести троих туляков, подтвердивших мой адрес и убеждения. Зачислили в третью роту.

Те люди, которые стояли в блокаде у стен Верховного Совета подвергались психической атаке. Каждое утро на Рочдельскую улицу приезжал БТР, выкрашенный ярко-желтой краской. Включались громкоговорители на всю мощность, что мы не слышали даже друг друга. Его репертуар состоял из двух отделений. Часа три исполнялась песня «Путана», а в перерывах мнимая мама звала сына: «Коля, сынок, я твоя мама, выходи! Я тебя очень прошу, я тебя жду!». На следующий день все повторялось сначала, правда имена «сынков» та же «мама» меняла. Я не знаю, чтобы кто-нибудь из ребят ушел на эти призывы, но через 2-3 дня от «Путаны» можно было сойти с ума. БТР мы прозвали «Желтый Геббельс».

По всей Москве проходили непрерывные митинги. Они вообще не прекращались, выступали все желающие. Мэрия поставила у здания Верховного Совета биотуалеты «с секретом» - с двумя дверьми. В одну дверь заходишь, открывается вторая сзади – и тебя уже тащит омоновец.

26 сентября 1993 года

05:00

На Рочдельскую въехала колонна из 10-12 крытых военных машин с солдатами. В стапятидесяти метрах от нас вооруженных автоматами солдат выстроили в шеренгу. На изготовку к стрельбе. Можно понять мое состояние и моих товарищей – многие мысленно прощались с родными. Площадь – ровная, спрятаться негде. Люди фактически собой прикрывали депутатов. Положение спасал Виктор Иванович Анпилов – с мегафоном он выбегал на нейтральную полосу и, обращаясь к солдатам, надрывно кричал: «Братцы, сынки, не стреляйте, не выполняйте преступные приказы! Здесь нет бандитов, здесь ваши братья и сестры, здесь рабочие и студенты, пенсионеры и безработные. Преступники – это те, кто вас послал убивать». Спустя полчаса колонна уходила. Многие в изнеможении падали на холодную землю, но эта атака повторилась еще раз. Только вместо машин с солдатами приехали БТРы. Кто не стоял под дулом автомата – тому не понять состояние людей и их переживания.

Мы требовали выдать нам оружие, ведь не хотелось стать просто мишенью. Все наше вооружение состояло из обрезков труб и кусков арматуры. В Белом Доме оружие было только у личной охраны Руцкого, Хасбулатова, Макашова… По слухам, на складе было около 200 автоматов АКС, но нам отказали. Неоднократно просили и стали требовать заменить флаг на мачте с триколора на красный – большинство защитников было советскими гражданами, но и в этом нам было отказано.

27 сентября 1993 года

Погода резко испортилась, стало холодно и пошли дожди. Костры уже не согревали, и 30 сентября мы, голодные и промерзшие, уехали в Тулу обогреться, помыться и поесть.

30 сентября 1993 года

В Тульском «белом доме» состоялась сессия народных депутатов. Пришел на заседание в надежде выступить с посланием к регионам по просьбе Руцкого и Хасбулатова. Председателем Совета тогда был Литвинцев, он отказал давать мне слово, мотивируя это тем, что «не надо беспокоить людей, в Москве сами разберутся»

2 октября 1993

Вернулись в Москву. Верховный Совет полностью заблокирован и обнесен колючей проволокой, между прочим, запрещенной Женевской конвенцией. Все подходы перекрыты военными, ОМОНом и милицией. Переговоры с ними были бесполезны, а попытки попасть в здание непросты. Сначала оказались в колонне людей, которых опять же пьяные омоновцы загоняли в метро у Киевского вокзала.

12:00, Смоленская площадь.

По толпе прошел слух, что надо идти к Моссовету. Там никого из наших товарищей не было, зато появилось очень много милиции. Кто-то сказал, что на Смоленской площади мужики отбиваются от ОМОНа, побежали туда – не было никакой связи. Все закончилось, и начался митинг. Со строительных лесов выступали наши товарищи, в том числе и Александр Шикалов из Щекино. Коммунисты и молодые комсомольцы, да и просто рядовые москвичи – все таскали со строек и из дворов какие-то материалы, чтобы укрепить баррикаду. По бутылкам разливают бензин, горят кем-то подожженные автомобильные шины.

20:00

Через 200 метров стоит закрытый щитами знаменитый свердловский ОМОН. Оставаться на баррикаде стало опасно, омоновцы прислали парламентера. Договорились, что они уйдут, и мы. Разошлись мирно.

22:00

Отправились в Тулу. В этот же вечер по центральному телевидению к гражданам обратился Геннадий Зюганов. Он призывал сохранять спокойствие и сдержанность, не выходить на улицу и митинги, в забастовках не участвовать. Вот кто ему дал телевидение?

Один видный «демократ» Говорухин, увидев беспородных простых людей под красными флагами, спросил у Руцкого: «Зачем вы их привлекаете? Это не наша публика. Эти коммуняки дискредитируют нас перед Западом и демократической общественностью». На что Руцкой ответил так: «Если бы не они, здесь вообще никого бы не было»

3 октября 1993 года

Тула, у входа в Центральный парк

У здания Дворца профсоюзов состоялся митинг. Несколько тысяч туляков пришли. Мы его назвали коротко – «вече». В резолюции митинга говорилось о поддержке Верховного Совета туляками. А уже вечером по центральным каналам народ с ужасом смотрел на расстрел демонстрантов у здания АСК-3 в Останкино.

Москва

10:00, Октябрьская площадь

Начался митинг сторонников Верховного Совета. Не знаю, кто именно призвал людей идти к Белому Дому, но десятитысячная толпа двинулась в сторону Краснопресненской набережной через мост, сметая на своем пути заслоны военных и ОМОНа. Первые раненые появились около гостиницы «Мир», - демонстрантов обстреляли на подходе, но никого это не остановило. Шли к Верховному Совету.

Военные в панике побросали технику и снаряжение, увидев ликующую толпу, и разбежались. Площадь у Белого Дома моментально заполнилась людьми, радости не было предела.

Горе и слезы были на следующий день.

С пандуса выступили Руцкой и Хасбулатов. Находясь в состоянии эйфории, призвали идти в Останкино и обратиться к гражданам России по телевидению. Генерал Макашов, к которому я отношусь с большим уважением, уже командовал добровольцами. Но как потом выяснилось, «взятие» Останкино стало большой ошибкой руководства – у башни демонстрантов ждала засада. Тем временем, безоружные люди в битком набитых машинах с красными флагами, либо пешком, двигались в сторону телецентра. Скандировали «Народ победит».

Софринская бригада военнослужащих и спецназ «Витязь» в составе 900 человек, вооруженных до зубов и при поддержке двух БТРов, открыли огонь. Убили и раздавили 46 человек, 124 ранено. Жертвами стали не только демонстранты, но и случайные зеваки, в том числе молодежь и даже дети.

4 октября 1993 года

Первой электричкой выехали в Москву. Метро «Баррикадная», «1905 года» - выход на улицу закрыт, вышли раньше. К Верховному Совету пробирались через дворы, ориентируясь на звуки залпов крупнокалиберных пулеметов. Кружил вертолет.

10:00

В одном из дворов застали занятную картину: у входа в подъезд пятиэтажки стояла очередь молодых веселых ребят. Из здания они выходили уже переодетые в военную униформу, затем садились в открытую грузовую машину, где уже было 15-20 человек чем-то даже похожих друг на друга. Рядом стояла еще одна машина с пассажирами. Подошли к пожилому мужчине, который стоял неподалеку, спросили – а кто эти люди, что за спектакль с переодеванием? Мужчина ответил, что «это бейтаровцы, едут к Белому Дому, у них здесь штаб и склад».

За полтора часа до расстрела Верховного Совета СМИ распространили обращение Ельцина, в котором он говорил, что в Москве гремят выстрелы и льется кровь. Боевики от Белого Дома сеют смерть и разрушение. Все, что происходит в Москве – заранее спланированный вооруженный мятеж, организованный коммунистическим реваншем и фашистскими главарями, представителями Советов. Преступники подняли руку на детей, женщин и стариков. В обращении Ельцин сказал, что те, кто размахивает красными флагами, вновь обагрили землю кровью, и что фашистско-коммунистический мятеж в кратчайшие сроки будет подавлен.

Все наши попытки проникнуть в Верховный Совет, чтобы хоть чем-то помочь, были неудачны. Все подходы по Рочдельской улице, переулку Глубокому и скверам были перекрыты военными. Через зоопарк пройти также не удалось. В одном из дворов встретили Максима Шакина, лаборанта тульского политеха, с товарищами. Предложили пойти с нами, но они отказались. Позже Максим Шакин пропал без вести.

Потом случайно оказались в парке в тылу у автоматчиков в засаде – они прятались за деревьями и ждали прорыва к Белому Дому. Рядом с ними, с крыши пятиэтажки бил пулемет.

А в это время с Калининского моста по Белому Дому били танки. Клубы черного дыма было хорошо видно. Верховный Совет горел. Вышли из парка в сквер, увидели самосвал. Откуда он там оказался – не знаю, но он нас спас. Кто-то нас обстрелял. Выждали пару минут и бросились в кусты. К вечеру оказались на Беговой улице, толпа людей шла к расстрелянному Белому Дому, и мы присоединились. Впереди улица оказалась перекрыта, вперед вышел офицер и стал стрелять в воздух. Люди остановились. Никто не хотел умирать, стали расходиться.

Мы знали, что происходит у стен дома Советов. БТРы, танки и снайперы давили и расстреливали не только защитников Конституции, но и парламентеров с белыми флагами, добровольцев-врачей и медсестер, оказывавших помощь раненым.

В этот день погиб рабочий «Тулачермета» Станислав Шевырев. Пуля в голову. Позже его похоронили в Туле, на памятнике так и написали – «погиб при защите Дома Советов»

фото из личного архива В. Регузова

На могиле С. Шевырева

фото из личного архива В. Регузова

Надо отдать должное командиру бойцов «Альфы», иначе жертв было бы значительно больше. Офицеры спецназа обеспечили выход из здания людей, посадили их в автобусы и отправили к метро. Но автобусов больше не пришло, остальные ушли дворами под одиночные редкие выстрелы, там их поджидал ОМОН и милиция. Всю ночь во дворах шли избиения выживших депутатов и их защитников.

20:00

В Белый Дом ворвались «ельцинисты», и первым делом начали «зачистку» – из здания тащили ну просто все, что можно было унести. Еще несколько дней доступ к прилегающей территории Верховного Совета был закрыт.

5 октября 1993 года

Вернулись в Тулу после ночевки в одном из московских подъездов. На следующий день пошел на работу, за мной пришли правоохранители в гражданском. Осмотрели рабочее место, потом отвезли домой, где также провели обыск. Как я понял, искали оружие, но его у меня не было. После тщательного досмотра привезли обратно.

24 человека – руководство В.С. - посадили в «Матросскую тишину». Виктора Андропова арестовали в Туле – о его местоположении сообщила в органы местная журналистка. Виктор Иванович в это время находился на даче в Прилепах. К домику подъехали два БТРа и наряд милиции - видать, думали, что он вооружен, и увезли в Москву.